Константин Соколов – один из самых известных сокольников России. Последние десять лет он ведет кочевнический образ жизни и занимается развитием Центра соколиной охоты. Сокольник рассказал корреспондентам «Путь-дороги», как выжить зимой в юрте, о философии Фридриха Барбароссы и хищных птицах, которые неподвластны человеку.
Хоть я и вырос в доме с видом на Московский Кремль, с детства меня привлекали не камни и здания, а деревья и реки. Когда мне было шесть лет, матушка отвела меня в зоологический музей МГУ. Там я познакомился с хищными птицами и сразу влюбился. В коллекции профессора Дементьева, посвященной соколиной охоте, выставлялись чучела хищных птиц, предметы амуниции, фотографии, статуэтки и многое другое.
С тех пор куда бы я не пошел, везде невольно натыкался на ловчих птиц. Поначалу я их рисовал, собирал марки и другие предметы с изображением птиц. Повзрослев, я стал изучать переводы зарубежной литературы о соколиной охоте. Как оказалось, книг на русском языке тогда практически не было.
Потом я пытался поймать своего первого ястреба-тетеревятника, еще не зная, что этого нельзя делать без специальных документов. Я пошел на свалку бытовых отходов и установил там ловушки, о которых прочитал в книге. Поймать птицу не удалось, поэтому ястреба пришлось купить на птичьем рынке. Он, конечно, улетел при первой возможности. Но тогда все это было на большом восторге. Птицы улетали, появлялись новые.
Рядом с птицами я чувствовал себя наилучшим образом. Но вместо того, чтобы стать зоологом или биологом, я вдруг начал заниматься акушерством и гинекологией: принимал роды, делал операции. В 90-х попал под сокращение и начал крутиться в бизнесе. Создал информационное агентство и стал заниматься издательской деятельностью.
Однако совмещать бизнес с любимым занятием становилось все сложнее. Во-первых, психологически не получалось настроить контакт с птицами. Во-вторых, в городе нельзя заниматься охотой, даже соколиной. Тогда я понял, что нужно выходить из зоны комфорта и менять условия.
Может показаться, что я кукухой поехал, но спасение я нашел в книжке 800-летней давности. Ее написал император Священной Римской империи Фридрих II Гогенштауфен, более известный как Барбаросса. Он считал, что соколиная охота – это способ совершенствования человека и человечества через унижение птицей.
Если кратко, в книге говорится, что птицы, в отличие собак, лошадей и людей, не разделяют мир на рабов и господ, начальников и подчиненных. Они видят только еду, рабов и рабов с едой в руке. Последние – это сокольники, то есть люди, которые ставят птицу в центр мира как посланника всех стихий. Это и есть унижение, меняющее сущность человека к лучшему.
И вот тогда я понял, что охота с ловчими птицами к традиционному ремесленному занятию и развлечению не имеет никакого отношения. Соколиная охота – это путь духовного самосовершенствования, на котором можно не только обрести гармонию с природой, но и попытаться на время стать птицей.
Осознав все это, я решил популяризировать такое мировоззрение и написал программу возрождения отечественной Соколиной охоты. Параллельно я начал налаживать контакты со многими сокольниками из других стран и вступил в Североамериканскую сокольническую ассоциацию.
Нащупав верный путь, я решил отказаться от города – только супругу пришлось долго уговаривать. В итоге мы начали работать в домике без отопления где-то на границе Москвы и области. И как только мы там разместились, кусочек земли под нами вдруг стал интересен и бандитам, и чиновникам.
Мы нашли другое место – перебрались на полигон бытовых отходов. Прибрались, благоустроили территорию и создали там музей. Во время переезда как раз и зародилась мысль стать кочевниками.
У меня было несколько вариантов кочевья. Первый – разместить проект в цыганских кибитках, а второй – выкупить или арендовать дебаркадер (плавучую пристань – прим. ред.). Но правовая база по речному судоходству оказалась достаточно сложной: нужен был лоцман, капитан, поэтому мы остановились на юртах, которые в любой момент можно разобрать и перевезти на другое место.
Последние пять лет мы живем в юрте на огромном поле и развиваем Центр соколиной охоты. Кроме жилища, у нас есть скотный двор, где живут куры, гуси и козы, псарня с собаками, разные хозяйственные постройки и, конечно, соколиный двор.
Землю сельскохозяйственного назначения мы арендуем, но из-за того, что договоры годовые, нас могут выгнать отсюда в любой момент. Поэтому мы всегда готовы переехать на новое место.
А пока у нас есть небо над головой и 20 гектаров земли под ногами. И хоть кочевье – это самый древний способ существования человека без определенных удобств, в удовольствии мы себе не отказываем. У нас есть электричество, кухня и даже абонементы в бассейн. Однако мы не особенно зависим от города и даже от государства. А вот от ветра, лошади и погоды – очень даже. Наша первая зима была очень сложной, я бы сказал, экстремальной. У нас тут туалеты от ветра летали по полю, мы замерзали, но в итоге со всем справились.
Это огромный опыт. За несколько лет мы научились выращивать мясо, сельхозпродукты, разрешать конфликты с соседями и чиновниками. Как кочевник ближнего Подмосковья, я теперь могу консультировать, как не замерзнуть в юрте, как поставить и топить печь и так далее.
Самые необычные экоотели Подмосковья: арт-усадьбы, юрточный городок и дома на деревьях >>
Многие приезжают к нам в Центр за развлечениями, в ожидании потискать животных и пообщаться с ними как в каком-нибудь зоопарке. Но мы это не поддерживаем. Соколиная охота – это не туристическая экзотика, а духовное направление. Во время экскурсии, я стараюсь пробудить у людей желание посмотреть на мир с новой стороны и другими глазами. Мы специально не делаем красивую входную группу или облагороженные места для фотосессий. Когда туристы попадают в первобытную среду, им проще объяснить чувства и настроение животных, показать разницу между человеком и птицей. Здесь птицам показывают людей, а не наоборот.
Однако, как и во всем мире, у нас есть неписанные правила, согласно которым нельзя показывать неподготовленного человека птице. Поэтому перед встречей с крылатыми хищниками мы проводим гостей по станциям: от земли к небу. Сперва знакомим с приземленными животными – козами и собаками. Потом с лошадью, которая уже намного ближе к небу.
Затем мы приглашаем туристов в самую большую юрту, где находится музей. Там представлены экспозиции, посвященные соколиной охоте Древнего Египта, Арабских стран и Японии. У нас, кстати, нет ни одного чучела – мы против таксидермии. Если животное погибает его нужно съесть или похоронить. Птиц, если не знаете, хоронят на деревьях.
Многие гости интересуются «шлемами виртуальной реальности» для птицы, которые тут у нас висят. Это наглазник в виде шапочки, который позволяет птице смотреть цветные сны. Он называется клобук.
Только после посещения музея человек готов ко встрече с птицами. Вольер, где отдыхают наши птички – это такой нулевой километр, откуда она не может улететь. Но не потому что мы не хотим, чтобы она улетела, а потому что она, скорее всего, окажется в опасности. Ведь птица с сокольником живет в два раза дольше и чаще интереснее. А когда начинается тренировка, птица вольна выбирать – остаться с сокольником или улететь.
Всего у нас 17 птиц. У каждой есть имя, своя история и характер. Многие из них – ветераны, раньше служившие в Кремлевской орнитологической службе, где отлавливают ворон. Самая яркая и общительная птица – Дуся. Она с нами с самого начала. Обучала охоте Андрея Макаревича, снималась в фильме Рюрик, играла на Таганке в постановках Любимова. Но иногда даже такая птица улетает. Несколько раз приходилось ее искать и уговаривать вернуться.
Перед тренировкой я осматриваю и взвешиваю птицу. Если вес слишком маленький, она может не взлететь, а если слишком большой – может и улететь. Птицы, когда набирают вес, готовятся к линьке, поэтому могут отлынивать от тренировок.
Для охоты с ловчей птицей нужна искусственная приманка с условной добычей. В качестве добычи я использую размороженных суточных цыплят. Также нужна перчатка, на которую садится птица. И, конечно, телеметрическое оборудование, которое поможет найти хищника, если тот улетит. Для этого к хвосту цепляется датчик, передающий сигналы на устройство.
Тренировку я провожу на специальной площадке. Гости тоже участвуют, а Дуся охотно садится к ним на перчатку. У птицы же нет чувства страха. Они не ждут войны или смерти – для них что происходит, то происходит. Есть только здесь и сейчас. Поэтому, мне кажется, что их счастье постоянно. Если она возвращается, значит сама так решила. Мы не можем заставить птицу подчиняться. Нам остается только признать свое место, довериться и стать для нее рабом с едой в руке.
Весенние путешествия по Подмосковью: куда поехать в хорошую погоду >>